Экономика древней спарты: Спарта как тип полиса. История древнего мира [Восток, Греция, Рим]

Экономика древней спарты: Спарта как тип полиса. История древнего мира [Восток, Греция, Рим]

Спарта как тип полиса. История древнего мира [Восток, Греция, Рим]

Спарта как тип полиса

Древняя Спарта была одним из крупнейших полисов Греции архаического и классического времени. Начало формирования спартанского полиса и его государственности относится ко времени завершения дорийского завоевания. Племена дорийцев осели на территории Пелопоннеса около XII–XI вв. до н. э. и в течение XI – первой половины VIII в. до н. э. вели упорную борьбу за господство с местными племенами. В X в. до н. э. в Лаконике, на юге Пелопоннеса, на плодородных землях средней части долины реки Еврота возникло поселение Спарта. Древние греки спартанское государство обычно называли Лакедемоном. В самом же поселении Спарта, объединившем пять деревень, обосновались большинство переселенцев – граждан будущего спартанского полиса.

Местное ахейское население было либо завоевано, либо частично истреблено.

Но все же некоторым представителям ахейских родов удалось поладить с завоевателями, и в состав более поздней спартанской аристократии вошли несколько древних ахейских родов, один из которых даже был царским. К этому же времени относится формирование спартанской государственности. Возникновение спартанского государства определилось завоеванием обширных чужих территорий, сравнительно коротким по времени. При этом завоеватели – греки-дорийцы – стояли на очень низком уровне социально-экономического развития, переживая период разложения родовых отношений. Это и создало предпосылки для длительного сохранения в спартанском государстве ряда пережитков родового строя.

Недостаток земли в Лаконике вынудил спартанцев предпринять активные завоевания соседних территорий. Так, в ходе двух т. н. Мессенских войн были захвачены плодородные земли области Мессении, прилегавшей с запада к Лаконике. Первая Мессенская война проходила во второй половине VIII в. дон. э., вторая – в середине VII в. до н. э. В результате часть побежденных мессенцев навсегда покинула Пелопоннес и переселилась в Великую Грецию, основав там несколько колоний. Другие покорились завоевателям и были обращены в т. н. илотов, спартанских рабов. Мессенские земли с оставшимся на них населением перешли во владение Спарты.

Фактом завоевания определялся и характер социальной структуры спартанского полиса. Спартиаты поделили все принадлежащие им земельные угодья примерно на 9 тыс. участков. Каждый полноправный спартиат, член «общины равных», получил такой участок земли вместе с находившимися на нем семьями завоеванных местных жителей – илотов – в пожизненное владение. При этом владельцы этих участков не имели права их дробить или продавать. Илоты обладали относительной хозяйственной самостоятельностью, имели семью, владели орудиями груда, отдавали значительную часть урожая владельцам участков – спартиатам – и были лишены каких-либо гражданских прав. Илоты были обязаны поставлять владельцам участков строго фиксированное количество продуктов.

Спартиат же не имел права повышать размер этих выдач, распоряжаться имуществом или личностью илота.

Особенность зависимости илотов состояла в том, что они принадлежали не конкретному хозяину, как это было, например, в Афинах, где в дальнейшем получило свое развитие рабство классического типа, а спартанской гражданской общине в целом. Они являлись не частновладельческими рабами, а рабами государственными. Отсюда их относительно мягкие условия эксплуатации по сравнению с рабами в Афинах или других полисах более развитого в социально-экономическом отношении типа. Именно илоты стали основной эксплуатируемой массой в Спарте. Сами спартиаты производительной деятельностью не занимались. Только коллектив спартиатов, спартанская «община равных», могли распоряжаться имуществом и жизнью илотов, причем даже самый незначительный протест с их стороны карался жесточайшим образом. Именно община спартиатов осуществляла своеобразные террористические акции устрашения илотов (криптии), безнаказанно уничтожая самых активных и сильных из них.

В спартанском обществе существовала еще одна социальная группа населения – периэки («живущие вокруг»). Это были преимущественно потомки завоевателей-дорийцев, не вошедшие по разным причинам в состав спартанской «общины равных». Проживали они в основном в прибрежных или малоплодородных областях и занимались ремеслом и торговлей. Поселения периэков обладали правами внутреннего самоуправления, но находились под контролем специальных спартанских чиновников. Периэки должны были выставлять небольшие контингенты в состав воинского ополчения спартанского полиса. Политическими правами и, соответственно, правом владения землей они не обладали. В этом смысле положение периэков можно уподобить положению афинских метеков, за исключением участия периэков в составе воинского ополчения. Метекам это было запрещено.

Илоты и периэки численно многократно превосходили спартиатов. Поэтому спартанская гражданская община оформлялась прежде всего как коллектив воинов, которые были способны подавить любое выступление илотов и недовольство периэков своим приниженным положением.

Спартанское государственное устройство было очень архаичным по своему характеру. Формально во главе общины стояли два царя-военачальника. Характер спартанской диархии определялся тем, что одной царской династией была ахейская, другой – дорийская. Функции спартанских царей были весьма ограничены. В основном это были военачальники, в мирное же время они осуществляли некоторые жреческие и, частично, судебные обязанности. Оба царя пожизненно входили в состав спартанского совета старейшин – геруссии, состоявшей из 30 членов (2 царя не моложе 30 лет – возраст совершеннолетия в Спарте) и 28 выборных старцев-геронтов (не моложе 60 лет). Геруссия готовила спартанские законы, являясь одновременно верховным судебным органом и высшим военным советом.

Народное собрание (апелла) являлось верховным государственным органом спартанской гражданской общины. Оно состояло из полноправных воинов-спартиатов. Но спартанская апелла, в отличие от афинского народного собрания, не обладала правом законодательной инициативы и только утверждала или отклоняла решения, подготовленные геруссией.

Интересно отметить архаичный способ голосования в апелле: только по шуму и крикам специальная комиссия определяла, «за» или «против» проголосовало собрание.

Еще один орган государственного устройства Спарты – эфорат. Коллегия пяти эфоров возникла как орган верховного контроля за деятельностью царей и геруссии и вскоре превратилась в дополнительный верховный орган власти спартанской олигархии. Избирались эфоры по одному от каждого из пяти спартанских поселений сроком на один год. Они обладали высшей контрольной властью, имели право привлекать к ответственности любого спартиата, включая геронтов и царей, наблюдали за выполнением законов Спарты и правил спартанского образа жизни. Эфоры руководили внутренней и внешней политикой спартанского полиса, а также террористическими мероприятиями против илотов.

Весь этот достаточно архаический по характеру государственный строй получил название Ликургова по имени установившего его законодателя – полулегендарного Ликурга. Греческая традиция считает, что Ликург принадлежал к одному из спартанских царских родов. Он долго путешествовал, и на его будущие преобразования в Спарте якобы повлияли впечатления от образа жизни египтян и жителей Крита. Именно Ликургу древние греки приписывали создание геруссии и апеллы, раздел наиболее плодородных земель Лаконики и Мессении на 9 тыс. участков, розданных семьям спартиатов, оформление гражданского коллектива спартиатов как воинского коллектива, а также своеобразную систему общественного воспитания подрастающего поколения.

Однако считается, что такой строй установился не сразу, а складывался постепенно. Дело в том, что археологические раскопки показали, что, например, вплоть до VI в. до н. э. с точки зрения развития культуры Спарта ни в чем не уступала другим греческим полисам. Изделия лаконских ремесленников и художников не уступали по качеству и художественному исполнению аналогичным памятникам афинских, коринфских и эвбейских мастеров. Но начиная со второй половины VI в. до н. э. очевиден упадок во всех областях художественного творчества Спарты, завершившийся полным исчезновением и лаконской школы вазовой живописи, и бронзовой пластики.

В это же время прекращается ввоз в Спарту изделий чужеземных ремесленников, приостанавливается строительство больших храмов и других монументальных архитектурных сооружений. Более того, с этого времени Спарта отказывается от участия в общеэллинских Олимпийских играх, а ее атлеты раньше практически лидировали среди победителей этих престижных состязаний. Спарта обособляется от всей остальной Греции, скорее всего сознательно прервав все контакты с другими греческими полисами.

По всей видимости, это связано с тем, что после подчинения Мессении в Спарте был осуществлен рад законодательных мероприятий, связанных с именем упоминавшегося выше Ликурга. Приписываемые ему реформы превратили Спарту в единый военный лагерь. Это было необходимо, учитывая потенциальную опасность илотских мятежей. Важным политическим принципом, положенным в основу Ликургова строя, было равенство всех граждан спартанской общины. В соответствии с этим и складывалась т. н. «община равных». В Спарте была разработана и действовала целая система мер для того, чтобы свести к минимуму любые возможности личного обогащения спартиатов, исключить возможность их имущественного неравенства. Именно поэтому из денежного обращения была изъята вся монета из драгоценных металлов, и роль денежного эквивалента выполняли неудобные железные слитки-деньги, которые бессмысленно было накапливать, как, например, золотую или серебряную монету. Торговля и ремесло считались занятиями позорящими спартиата. Сделки по купле-продаже земли были под запретом, трудились на ней исключительно илоты. Все спартиаты, независимо от их общественного положения и происхождения, носили одинаковую простую одежду, ели одинаковую пищу на совместных трапезах-сисситиях, пользовались одинаковой домашней утварью.

Главное, в чем состоял смысл реформ Ликурга, это было создание монолитного гражданского коллектива. В спартанской «общине равных» были абсолютизированы те элементы коллективизма, которые были изначально присущи греческому полису. Это достигалось прежде всего за счет общественной системы воспитания подрастающего поколения и постоянного контроля за жизнью взрослых.

Стремясь сохранить свои порядки, спартиаты придавали исключительное значение воспитанию детей. После рождения ребенка отец тотчас же нес его для показа старейшинам, которые и решали его участь: слабых и болезненных детей бросали в пропасть. До семи лет дети воспитывались в семье. Затем мальчики направлялись в специальные воспитательные группы (агелы, буквально – стада), где занимались физическими упражнениями и получали особую закалку. С двенадцати лет дети попадали в гимнасии, здесь их обучали обращению с оружием и различным физическим и гимнастическим упражнениям. Одетыми крайне легко круглый год (спартанские юноши ходили босыми, с непокрытой головой и носили грубые шерстяные плащи), их держали впроголодь, предоставляя воровством добывать себе дополнительную пищу. В случае если они попадались, следовало жестокое наказание. Нередко их подвергали порке, чтобы приучить переносить боль. Порка розгами также сопровождала обряд перехода из одной возрастной группы в другую.

Особое внимание спартиаты обращали на воспитание у юношей дисциплинированности, повиновения и четкости речи. С малолетнего возраста их приучали говорить коротко и ясно. Обучение велось в форме вопросов и ответов, которые должны были быть крайне немногословными, и эта краткость, лаконичность, еще в древности вошла в поговорку. Чтению и письму не обучали, но зато усиленно приучали к пляске и пению хоровых песен, заучиванию наизусть стихов маршевого характера.

Воспитание юношей продолжалось до 18 лет, после чего в течение двух лет они проходили своеобразную военную «стажировку», охраняя границы своего полиса и совершая кровавые акции устрашения против илотов. Вплоть до 30-летнего возраста (именно он считался возрастом совершеннолетия) молодые спартиаты продолжали оставаться под наблюдением старших.

Большое внимание в Спарте уделялось также и воспитанию девушек. Молодые спартанки до замужества занимались теми же физическими упражнениями, что и юноши; здоровые женщины, как говорили сами спартиаты, нужны были им для того, чтобы у них были здоровые дети. После выхода замуж спартанка всецело отдавалась семейным обязанностям – воспитанию детей.

Для взрослых спартиатов Ликург установил обязательное участие в совместных трапезах, т. н. сисситиях. На них собирались группы примерно одинакового возраста, причем их участники вносили в общий фонд определенное количество продуктов. За такими трапезами обсуждались различные вопросы, в том числе и государственные дела, однако право принятия решений принадлежало исключительно эфорам и геронтам.

Воспитание и четкая военная организация способствовали значительному усилению военной мощи Спарты. Все это, несомненно, способствовало консолидации гражданского коллектива государства. Спартанская фаланга долгое время не знала себе равных на полях сражений. Уже в VI в. до н. э. Спарта, подчинив своему влиянию такие крупные полисы Греции, как Коринф, Мегары и другие, стала во главе одного из первых военно-политических объединений Греции – Пелопоннесского союза. Организованное на принципах Ликургова законодательства спартанское общество долгое время казалось современникам самым стабильным, ему удавалось избегать опасных внутренних конфликтов, а Спарта являлась самым сильным и влиятельным полисом Греции.

Все эти характерные особенности спартанского полиса объясняются тем, что Спарта вступила в период оформления своей государственности достаточно рано, творцы спартанской полисной организации – дорийские греки – находились на очень низком уровне социально-экономического развития. К тому же возникновение спартанского полиса произошло в результате завоевания, практически одномоментно с точки зрения продолжительности исторического времени. Отсюда вывод: дорийские греки, ставшие основателями Спарты, в своем общественном и политическом строе сохранили массу пережитков родового строя. К тому же они еще не знали (и не могли знать) даже зачатков отношений частной собственности.

В пользу этого тезиса могут свидетельствовать многие приведенные выше примеры особенностей общественной и государственной жизни спартиатов, а также воспитания подрастающего поколения, в том числе государственная собственность на рабов-илотов, пожизненное владение (но не собственность) на участки земли, приписанные спартиатам, диархия (власть двух царей), мужские союзы и сисситии по возрастным группам, бесцеремонное вмешательство государства в семейную жизнь, обычаи, присущие временам родового строя (похищение невесты, оценка жизненных возможностей новорожденных представителями общины, регламентация деторождения и супружеских отношений, практика болезненных испытаний детей при переходе из одной возрастной категории в другую, напоминающая обряд инициации родового строя и т.  п.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Читать книгу целиком

Поделитесь на страничке

Социальная и государственная структура Древней Спарты.

ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 41Следующая ⇒   Спартанское государство возникло в IX в. до н.э. в результате синойкизма, т.е. слияния обособленных родовых общин – ахейской, про­живавшей на территории Лаконики, и дорийской, вторгшейся с завое­ванием. Среди полисов Древней Эллады Спарта занимает особое место. Ее общественная система и политический режим уникальны и даже зага­дочны. До сих пор не выяснены причины и обстоятельства формирования здесь специфических устоев общества, его своеобразных традиций. Для Спартанского государства характерно классовое рабовладельческое общество, сохранившее пережитки первобытнообщинного строя и во­енную организацию. Территория Спарты изначально находилась на юге полуострова Пелопоннес, но постепенно спартанцы захватили всю Лаконику. Нехватка плодородных земель особенно стала ощущаться в VII в. до н.э. Начались войны за захват Мессении, расположенной в центре полу­острова. В результате двух Мессенских войн под властью Спарты оказа­лась обширная территория с многочисленным населением. Здесь проживало 200 тысяч государственных рабов-илотов, 32 тысяч чужестранцев-периэков. Спартанцев (муж­чин-воинов) было только 10 тысяч. Войны, грабеж порабощенного народа обогатили знать Спарты; начались раздоры; аристократы стали игнорировать прежние обычаи, традиции; факты беззакония, само­управства приняли широкие масштабы. Спартанская община оказалась на грани развала. По преданию, в начале VII в. до н.э. перепуганные правители Спарты несколько раз обра­щались за помощью и советом к легендарному Ликургу состоявшему в должности опекуна царя. Ликург уже тогда считался знаменитым уче­ным-законоведом, якобы был лично знаком с Гомером, имел славу способ­ного государственного деятеля и блестящего организатора. Есть основания верить источникам, которые сообщают, что Ликург штудировал законы критских царей о государственном устройстве. Убедив народ принять его законы (ретру) об общественном и государственном устройстве, их автор, по преданию, уморил себя голодом, сочтя свою задачу выполненной. Реформы Ликурга – это целый комплекс преобразований социально-экономического и правового характера. Очевидна их на­правленность против аристократов. После реформ знать формально исчезла, как бы растворилась в массе демоса. За короткий срок Ликург навел образцовый порядок, избавил народ от смут и неурядиц. Легенды приписывают ему создание устоев спартанского общества, которые поражали своей стабильностью. В самом деле, четыре столетия (до Пелопоннесской войны) в Спарте не было политических потрясений, смут, заговоров. По реформам все спартанцы, призываемые в ополчение, были наде­лены земельными участками (клерами). В Лаконике и Мессении ихна­считывалось около 10 тысяч. Клер считался неотчуждаемым, наследствен­ным владением. Земля считалась собственностью государства, то есть участок нельзя было продать, подарить, оформить как наследство. Размеры участков были для всех одинаковы, тем самым как бы утвержда­лась экономическая основа «общины равных». Участки обрабатывали илоты, обязанностью которых было содержать спартанца и его семью. Илотию можно рассматривать как специфическую разновидность античного рабства. Особенность правового положения илота в том, что он вел самостоятельно хозяйство, пользовался своим скотом и инвентарем. Часть урожая оставалась в его распоряжении. Спартанцы имели над илотами абсолютную власть, но в то же время создавали им некоторые условия материальной заинтересованности. Ряд ученых отнес илотов к категории рабов, некоторые же считают их античными крепостными. Спартанцы не вмешивались в хозяй­ственные дела своих илотов, но последние отвечали своей жизнью за несвоевременную уплату натурального оброка или подати. Илотов нельзя было отпускать на свободу, продавать за пределы государства. Клеры и илоты считались общинно-государственной собственностью. Такая форма экономически и юридически укрепляла «общину равных», завершала транс­формацию полиса из общины в рабовладельческое государство с учетом специфики Спарты. Участки земли получали и так называемые периэки, т.е. свободные не-граждане Спарты. Таких наделов насчитывалось около 30 тысяч. Периэки были свободными, но не имели политических прав. Они платили налоги, подати, а во время войны даже привлекались для службы во вспомогательных частях. Полноправные спартанцы считались равными, ведь ретра Ликурга предусматривала довольно жесткий кодекс их пове­дения от рождения до смерти. Младенца после рождения осматривали. Если он имел явные физические недостатки, то подлежал немедленному умерщвлению. Казнь предписывалось осуществлять его отцу. Дети с 7 лет воспитывались в школах (гимнасиях) под наблюдением настав­ников-педагогов. Их приучали к жестокости. Мальчики содержались в суровых условиях, их под­вергали муштре; основная цель обучения – воспитание выносливости, умения беспрекословно повиноваться. Они спали на непокрытом, сухом тростнике, ходили босые, прикрытые одним плащом, каждый день купались в холодных ручьях. По ночам юноши делали засады на дорогах и убивали запоздавших илотов. Девушки регулярно занимались гимнастическими упражнениями с тем, чтобы стать здоровыми матерями. Они учились бегать, прыгать, метать копья, диск. Мальчики и девочки в гимнасиях обычно ходили нагими, реже в коротких туниках. Должностные лица могли сами определять будущую семейную пару: вели «половой отбор», цель которого – усовершенствовать «породу» людей. Такой подход преследовал главную цель – иметь хороших воинов. Обучению грамоте и наукам не придавалось большого значения, т.к. главная цель – подготовка будущего воина. По достижении 14-летнего возраста все под­ростки подвергались испытаниям (агонам) – жестокой порке перед алта­рем Артемиды. Совместное воспитание полов приводило к ранним бракам. Жених согласно старым обычаям, скрытно выкрадывал невесту. Впрочем, это делалось по обоюдному соглашению родителей. Спрятав ее у своих знакомых, будущий муж тайком навещал невесту, острижен­ную и одетую в мужское платье. Молодые приносили жертвы Зевсу и его супру­ге – невеста отрезала локон волос. Перед свадьбой полагалось мытье в бане, а потом пирушка. Приданого невесте не полагалось. Девушек вос­питывали с расчетом иметь от них здоровое потомство. При заключении брака учитывалось мнение долж­ностных лиц. С 20 до 60 лет спартанец считался военнообязанным, должен был систематически совершенствовать свои атлетические и боевые навыки. До 30 лет считался неполноправным, т.е. не имел никаких политических прав, ему надлежало во всем следовать советам своего опекуна, наставника. Спартанцы носили одинаковую одежду, пользовались одинаковой домашней утварью, соблюдали стандартную, общепринятую форму боро­ды и усов. К 30 годам спартанец должен был жениться, иначе он ежегод­но в религиозный праздник подвергался избиению со стороны незамужних женщин. Зато тем, кто имел трех, а тем более четырех сыновей, оказывалось особое уважение, им предоставлялись льготы. В целом положение женщин Спарты было сравнительно высоким. Практически они не занимались домашним хозяйством, т.к. илоты доставляли продукты, а детей воспитывало государство. Мужья часто гибли в войнах. Женщины конкурировали с мужчинами в понимании отечественных интересов. Знатные жены и вдовы имели приличное материальное обеспечение. Так в их руках в IV в. до н.э. было сосредоточено около 40%, а в III в. до н.э. – 50% богатств Спарты. Возможно, этим объясняются обвинения в адрес спартанских женщин (особенно молодых вдов) в чрезмерной свободе поведения, нравственной раскованности, распущенности, беспутстве и т.д. Консерватизм правителей Спарты, их упорное сопротивление экономическому прогрессу вы­явились в жестокой регламентации личной жизни граждан. Стремясь сохранить иллюзию «всеобщего равенства», государство поддерживало особый психологический климат, в котором нормой и идеалом сделалась абсолютная унификация быта: подвергалась суровому осуждению любая экстравагантность в одежде, пище, домашней утвари, устройстве жилищ и т. д. Единство спартанцев обеспечивалось совместными обедами (сисси­тиями) и групповыми атлетическими упражнениями. Граждане вносили ежемесячно натуральный взнос в общий котел. Тот, кто не мог его внести, считался «опустившимся» и лишался политических прав. Рядовые граж­дане и цари питались за общим столом (традиционное блюдо спартанцев – похлебка из чечевицы с бычьей кровью). Всякая роскошь осуждалась. Исключение дела­лось лишь в тех случаях, если зажиточный спартанец содержал за свой счет скаковых лошадей и участвовал в конных состязаниях. Свой дом спартанец мог строить только при помощи топора, пилы и мо­лотка. Из обращения были изъяты золотая и серебряная монеты, вместо них появилась сугубо местная монета в виде длинных железных прутьев (оболов). Обычной стала мелочная регламентация хозяй­ственной и иной деятельности спартиатов, их досуга, наличие разных «табу». Власти бесцеремонно вмешивались в частную жизнь граждан и даже в семейные отношения. В то же время полис оказывал материальную поддержку малоимущим, нуждаю­щимся гражданам: без этой поддержки они не могли бы участвовать в общественных делах. Иностранцев поражало общественное спокойствие, беспрекословное подчинение младших старшим, законопослушание спартанцев, их молчаливость, враждебная скрытность в государственных делах. Они удивлялись рьяной приверженности спартанцев к военным занятиям и атлетическим упражнениям, их замкнутости, равнодушию к наукам и искусству. Торговые отношения с другими странами были запрещены еще в VI в. до н.э. Под угрозой смерти спартанцам запреща­лось по личным нуждам выезжать за пределы своего государства. Выезд за границу разрешался только военачальникам и послам. В Спарте вообще не было инакомыслящих, не было социальных конфликтов, политических смут. «Казарменный» строй исключал всякую возможность открыто выразить недовольство. При малейшем недовольстве существующими порядками на виновника поступал донос, и его казнили. В обществе царили всеобщая подозрительность и строгий взаимный контроль в отношениях между гражданами. Вмешательство государства во все сферы жизни убивало их инициативу и в конечном счете обусло­вило застой в социально-экономическом развитии Спарты. Такой поли­тический режим уже в XX-м веке нашей эры восхищал фашистов, сторонников тоталитарного прав­ления1. В то же время внешняя иррациональность общественного устройства Спарты отнюдь не означает ее слабость и неэффективность. В Спарте раньше, чем в других полисах, сложилось четкое деление по сословиям; существовало административное деление по областям; функционировала замкнутая кастовая система граждан-воинов; имелась первоклассная армия, равной которой по выучке и боевому духу не было в Элладе. У современной науки нет прямых данных о резких противоречиях внутри господствующего сословия. Но есть основание полагать, что среди спартанских граждан имелась элитная груп­па, состоявшая из наиболее именитых глав семейств. К привилегирован­ной прослойке можно отнести спартанских всадников. Меры по консолидации и сплочению граждан, сохранение архаичных обычаев далекой древности диктовались положением спартанской общины внутри превосходящей массы порабощенного и зависимого населения. Системати­чески практикуемые избиения, массовые убийства илотов свидетель­ствовали о том, что система террора была главным средством поддержа­ния классового господства спартанцев. Спарта была не только консервативным государством. Это был очаг политической реакции Эллады, ее граждане были заражены милитариз­мом, а политическими правами пользовались только коренные спартиаты. Позднее среди спартиатов возникло имущественное неравенство: гражда­не, которые не могли делать взносы для организации общественных тра­пез, исключались из числа равных и переходили в разряд гипомейонов(так называемых «опустившихся»). Между тем в Древней Спарте жили также периэки, которые были лично свобод­ными, но не имели гражданских и политических прав. Между тем в других правоотношениях они были вполне правоспособны: могли приобретать собственность и совершать сделки, нести воинскую повинность (на время войны периэки при­влекались для службы в качестве легковооруженных воинов). В руках периэков сосредоточились ремес­ло и торговля, а кое-кто из них наживался на поставках спартанскому ополчению (поскольку сами спартиаты в соответствии с законами Ликурга хозяйственной деятельностью не занимались). Армия нуждалась в оснащении оружием, доспехами, поставка которых зависела от труда периэков. Надо полагать, им предоставлялись какие-то льготы – иначе трудно по­нять, почему в 411 г. до н.э. из Аттики в Спарту перебежало сразу свыше 20 тысяч рабов, главным образом ремесленников. Со стороны го­сударства над периэками был установлен надзор, осуществляемый спе­циальными должностными лицами (гармостами). Ученые считают, что положение периэков в Спарте было вполне сносным, а их правовой статус в своей основе был схож со статусом афинских метеков. Представители же побежденных племен становились, как уже говорилось, государственными рабами – илотами. Илоты платили господину об­рок, равный 50% урожая, полученного с земли, а также несли военную службу. Свое господство над илотами спартиаты поддерживали методами террора, устраивая ежегодные массовые истребления илотов (иногда, однако, илоты могли быть отпущены на волю государством). Предоставив илотам хозяйственную самостоятельность, спартанцы бдительно следили за их настроением, беспощадно пресекая в зародыше всякие попытки к освобождению. В период военных действий илоты при­влекались в качестве вспомогательной силы, им давали самое примитив­ное оружие; по этой причине илоты несли страшные потери при столкно­вении с хорошо вооруженным противником, а спартанцам это было вы­годно. Однако илоты не раз восставали против своих поработителей. В 465 г. до н.э. Спарта была вынуждена просить соседей, в том числе афинское прави­тельство, прислать свои войска для подавления восставших илотов. Однако даже афинский отряд, состоявший из 4 тысяч гоплитов, не смог взять крепость илотов. В V в. до н.э. Спарта имела самое многочисленное сухопутное войско, опытных полководцев. Отличие в бою давало возможность получить какие-то льготы: известно, что илоты, зачисленные в гоплиты и отличившиеся в бою, получали свободу. При наличии свободной государственной земли они даже могли получить земельный надел. Несмотря на жестокость угнетения в трудный период периэки и илоты не раз проявили себя патриотами. Так, в опасный момент Пелопоннесской войны в 425 г. до н.э. полководец Брасид набрал из этих социальных групп двухтысячный отряд добровольцев и нанес поражение афинскому войску. Правители Спарты осуществляли грандиозные военные меро­приятия, что требовало огромных средств и людских ресурсов и в конце концов, стало причиной быстрого упадка спартанской общины «равных граждан». Во второй половине V в. до н.э. Спарта, опираясь на свою военную мощь, поставила своей целью стать гегемоном в Элладе. В Пелопоннесской войне (431–404 гг. до н.э.) правители Спарты объявили, что спартанцы ведут войну якобы за освобождение греков от власти Афин. Побежден­ные Афины приняли все условия, продиктованные Спартой, в том числе отменили свой режим демократии и организовали государство по образу и подобию Спарты. Став победителем, Спарта получила большую контрибуцию. Но результаты победы в Пелопоннесской войне ухудшили ее положение. Много спартанцев погибло. Страна оказалась истощенной. Для Спарты эта победа означала и конец само­изоляции, началось ее втягивание в общегреческие товарно-денежные отно­шения. Снова появились золотые и серебряные монеты. По словам Плу­тарха, в этот период все спартанцы «были охвачены стремлением к обога­щению, словно влечением к чему-то почетному и великому». Особенно обогащались военачальники. Поток богатств и соблазнов, хлынувший в Спарту, быстро расслоил спартанскую верхушку общества. По закону Эфора Эпитадея, спартанцы смогли продавать, покупать, дарить, завещать свои клеры. Число опустившихся, потерявших землю и имущество (гипомейонов) росло, а число сотрапезников в сисситиях уменьшалось. Спартанская «община равных» двигалась к закату, ее поли­тическая и общественная структура не выдержала напора товарно-денежных отношений. Если в 480 г. до н.э. полноправных спартанцев-воинов насчитывалось 8 тысяч, то в 418 г. до н.э. – только 4 тысячи, а к концу IV в. до н.э. их оставалось меньше тысячи. Большинство спартан­цев погибло, их наделы стали объектом купли и продажи. В мирное время верховным органом власти в Спарте формально считалось народное собрание (апелла), фактически лишенное законодательной власти и не игравшее значительной роли в политической жизни страны. Оно созывалось по решению должностных лиц. В собрании могли участвовать спартиаты, достигшие 30-летнего возраста и сохранившие свои наделы. Народное собрание решало такие вопросы, как избрание должностных лиц, выбор главы военного похода; оно принимало решения в случае возникновения спора о престолонас­ледии. Народное собрание участвовало в законотворческой деятельности, но не обсуждало законов. Они либо принимались, либо от­вергались целиком, причем голосование производилось криками либо разделением участников собрания на группы. Апелла могла также решать вопросы войны и мира с другими государствами, однако любые решения народного собрания находились под контро­лем совета старейшин. Герусия, или Совет старейшин, была органом власти, унаследо­ванным от спартанской родоплеменной организации. Герусия состояла из 28 геронтов, пожизненно избираемых народным собранием из среды наиболее знатных спартиатов, достигших 60-лет­него возраста. В герусию входили оба архагета. Первоначально герусия рас­сматривала вопросы, выносившиеся на обсуждение Народного собра­ния, и тем самым направляла его деятельность. С усилением власти эфоров уменьшалось значение герусии. Государство возглавлялось двумя царями (архагетами), которые выполняли функции военных вождей, были верховными жрецами, осуществляли судебную власть. Однако их полномочия были ограничены герусией, а затем и кол­легией эфоров – высшим контрольным органом, избиравшимся на­родным собранием. Важное место в государственном устройстве Спарты занимала коллегия эфоров,которая была органом спартанской олигархии, руководившим всеми сторонами жизни спартанского общества. Инициатива создания этой коллегии исходила от Ликурга в процессе создания его ретры. Эфоров было пять; они ежегодно избирались народным собранием из числа любых граждан. Эфоры составляли единую коллегию и выносили свои решения большинством голосов. Если первоначально в руках коллегии эфоров находилась только гражданская юрисдикция, то вскоре в их компетенцию вошли созыв и руководство деятельностью герусии и народного собрания; в их ведении оказались вопросы внешней политики и внутреннее управление страной. В своей деятельности эфоры давали отчет только своим преемникам. Возвышение эфоров произошло благодаря знати, опасавшейся усиления царской власти. Бесконтрольность эфоров, невозможность привлечения их к судебной ответственности приводили к злоупотреблениям ими своей властью. Впоследствии эти факторы составили основу для олигархического правления в Спарте. В конце IV в. до н.э. начинается борьба за общегреческую гегемонию. Спарта, победившая в Пелопоннесской войне, не име­ла сил организовать общегреческую политическую жизнь. Полисная система при­шла в упадок, что позволило возвыситься Македонии. Спарта утратила свою самостоятельность, подпала под власть персов, затем македонцев, а с 146 г. до н.э. – Рима.   Читайте также:  

Особенности общественного и государственного строя Спарты

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 4Следующая ⇒

Общественный строй. Для общественного строя Спарты характерны сохранение пережитков первобытно-общинного строя и военная организация общества. Заботой о сохранении солидарности среди небольшой части полноправных граждан Спарты, господствовавших над огромной массой порабощенного населения, объясняется стремление предотвратить резкую имущественную дифференциацию среди «равных», как называли себя спартиаты.

Эту цель преследовали приписываемые Ликургу законы против роскоши, запрещение спартиатам заниматься торговлей, иметь в личном пользовании золото и серебро.

Политическими правами пользовались лишь спартиаты. Все они были обеспечены земельными наделами, которые передавались им вместе с обрабатывающими землю государственными рабами — илотами. Первоначально эти наделы были одинаковы, но позднее возникло имущественное неравенство спартиатов. Несмотря на это, спартиаты именовались «равными». Из числа равных исключались граждане, которые

не могли делать взносы для организации общественных трапез; они переходили в разряд гипомейенов — «опустившихся».

Периэки были лично свободными, но не имели политических прав, хотя в других отношениях были правоспособны: могли приобретать собственность и совершать сделки, несли воинскую повинность. Со стороны государства над периэками был установлен надзор, осуществляемый специальными должностными лицами. Илоты — представители побежденных племен, превращенные в государственных рабов. Своей земли они не имели, работали на участке, предоставленном спартиату государством. Однако у илотов были свои хозяйство и орудия производства. От урожая, полученного с земли, около 50% илоты платили господину в виде оброка. Илоты несли также военную службу. Свое господство над илотами спартиаты поддерживали методами жестокого террора. Илоты могли быть отпущены на волю государством.

Государственный строй. Спарта была примером господства рабовладельческой аристократии. Народное собрание (апелла) не играло значительной роли в политической жизни страны. Созывалось оно от случая к случаю по решению должностных лиц. В собрании участвовали спартиаты, достигшие 30-летнего возраста и сохранившие свои наделы. К ведению Народного собрания относились такие вопросы, как избрание должностных лиц, принятие решения в случае возникновения спора о престолонаследии, выбор главы военного похода. Народное собрание участвовало в законотворческой деятельности, решало вопросы войны и мира, союза с другими государствами. Во главе государства стояли два царя, которые выполняли функции военных вождей, были верховными жрецами, осуществляли судебную власть. Однако фактическое руководство государством принадлежало эфорам, к которым постепенно перешли полномочия, принадлежавшие царям.

Эфоры занимали исключительное положение в государстве. Своим возвышением эфоры обязаны знати, опасавшейся усиления царской власти. Эфоров было пять, их ежегодно избирало Народное собрание из числа всех граждан. Эфоры составляли единую коллегию и выносили свои решения большинством голосов. Эфоры созывали герусию и Народное собрание и руководили их деятельностью. В их ведении были вопросы внешней политики, внутреннее управление страной, в частности надзор за нравами и соблюдением дисциплины, контроль за деятельностью всех должностных лиц, включая проверку их ежегодных отчетов. В руках эфоров находилась гражданская юрисдикция. Одной из важных функций эфоров был контроль за деятельностью царей вплоть до привлечений их к суду герусии, что позволяло ограничить их власть. В своей деятельности эфоры давали отчет только своим преемникам.

Коллегия эфоров была органом спартанской олигархии, руководившим всеми сторонами жизни спартанского общества. Бесконтрольность эфоров, невозможность привлечения их к судебной ответственности способствовали злоупотреблениям ими своей властью.

Герусия (совет старейшин) — орган, сохранившийся от родоплеменной организации. Она состояла из 28 виднейших представителей спартиатов, кроме того, в состав герусии входили два царя. Члены герусии (геронты) избирались Народным собранием пожизненно. Герусия предварительно обсуждала вопросы, которые должны были рассматриваться Народным собранием. Первоначально герусия располагала практически неограниченной компетенцией и являлась судебной инстанцией против царей. На своих ежедневных заседаниях она обсуждала военные, финансовые, судебные вопросы. С усилением власти эфоров значение герусии уменьшалось.

Особенности развития Спарты обусловили застой в социально-экономической и политической жизни государства. Однако победа над Афинами в Пелопоннесской войне стимулировала развитие товарно-денежных отношений в Спарте, что привело к имущественной дифференциации и росту социальных противоречий, ослабивших государство. Как и другие греческие государства, Спарта в середине II в. до н. э. оказалась под властью Рима

Вопрос №15: Образование Римского государства. Реформы Сервия Тулия

Рим возник в области Лациум, на левом берегу реки Тибра. Постоянные поселения в Лациуме появились, по-видимому, только в конце 2-го тысячелетия до н.э. Они принадлежали предкам италийского племени латинов. В 6-8 вв. до н.э. у латинов усилился процесс разложения первобытнообщинных отношений, появилась частная собственность, зарождались классы. Возникли укрепленные поселки-города. В конце 7 в. до н.э. образовался союз тридцати латинских городов во главе с г. Альбой-Лонгой. По археологическим данным, Рим возник приблизительно в 10 в. до н.э. Ранее всего был заселен Палатинский холм, находившийся у брода через реку Тибр. Затем появились поселения и на других холмах – Капитолии, Авентине, Квиринале и др. В 8 веке до н.э. Палатинская община распространила свое влияние и на общины соседних холмов. Сведения римской исторической традиции, сложившейся в 3 веке до н.э. о начальной истории Рима, носят преимущественно легендарный характер. Основание Рима эта традиция связывает с легендой о Ромуле и Реме.

В древнейший период Рим представлял собой родовую общину. Согласно традиции, население состояло из 300 патриархальных родов, каждые десять родов объединялись в курию; десять курий образовывали трибу – племя. Три племени – рамны, тиции и люцеры – составляли «римский народ», верховным органом которого являлось собиравшееся по куриям народное собрание мужчин, способных носить оружие. Вторым органом был сенат – совет старейших родов. Избиравшийся народным собранием «царь» являлся военачальником, верховным жрецом и судьей.

С именем Сервия Туллия римская традиция связывает реформы, способствовавшие утверждению государственного строя Рима, было создано т. н. Сервиево законодательство. Важнейшая из реформ — центуриатная реформа, в соответствии с которой родовые трибы были заменены территориальными. Этим Сервий Туллий разделил всё население Рима на 4 городские и 17 сельских триб. В итоге выяснилось, что в Риме проживает 25 000 граждан, способных носить оружие. Для более равномерного распределения обязанностей между гражданами, Сервий Туллий ввёл плебеев в состав римской общины, а всё население Рима разделил на 5 классов, или разрядов, по имущественному цензу. Каждый класс выставлял определённое количество войсковых единиц — центурий (сотен) и получал такое же количество голосов в центуриатных комициях. Всего таких центурий было создано 193. Наиболее влиятельными были 18 центурий 1 класса и 80 центурий 2 класса: в случае, если по какому-либо вопросу они голосовали одинаково, мнение других центурий не спрашивалось. Некоторые историки полагают, что пролетарии и бедняки при Сервии Туллии было выделены в отдельный, 6 класс и составляли 1 центурию без права голосования и не несших службу. Таким образом, была утверждена аристократия богатства взамен аристократии по родству. На основе классов было основано разделение римского войска на триариев, принципов и гастатов.

По преданию, при Сервии Тулии было закончено строительство городской стены Рима (Сервиева городская стена), которая опоясала собой пять холмов уже имевших собственные укрепления, и включила в себя также Квиринальский и Виминальский холмы. Таким образом, Рим стал городом на семи холмах (Septimontium).

Сервию Туллию приписывается денежная реформа (он первый в Риме начал чеканить серебряную монету). Он всеми способами содействовал росту благосостояния общества: по примеру Солона в Афинах он выкупал бедняков из рабства и освобождал клиентов от патрональной зависимости — эта процедура носила название nexum. Поэтому Сервия Туллия считали «народным» царём. Особенно его память чтили плебеи.

Читайте также:

 

Исторические мифы о Древней Спарте — Альтернативный взгляд Salik.biz

• Начало
• Статьи
• Блоги
• Видео
• На карте
• Оккультизм
• Приметы и суеверия
• Фото
• Книги
• Выживание
• Психоделический арт
• Рассказы
• Мониторинги
• Гороскопы
• Гадания онлайн
• Модель ТПЗ

как боролись с монетарным обществом в Древних Афинах, Спарте и Советской России — T&P

Первые разговоры о том, что деньги нужно отменить, возникли, как только они появились. Британский экономист Феликс Мартин в книге «Money. Неофициальная биография денег», которая вышла в издательстве «Синдбад», пишет, что еще древние греки признали их нежизнеспособным механизмом организации общества. «Теории и практики» публикуют отрывок о том, как высмеивали монетарное общество в Древних Афинах и почему Спарте удалось отказаться от денег, а Советской России — нет.

Древние корни современных страхов

Мысль о том, что человек может стремиться к накоплению денег ради денег, древним грекам представлялась откровенным абсурдом. Впрочем, и сами деньги были для них не вполне понятной новинкой. В их понимании, не таком уж далеком от современного, деньги были одним из способов организации общественной жизни, и ничто не мешало им подвергать этот способ критическому анализу. Особенно пристального внимания удостоилась революционная идея, которую спустя две тысячи лет сторонники Локка заметут под ковер, — об универсальном характере экономической ценности. Греки сумели непредвзято взглянуть на положительные и отрицательные стороны этой концепции — преимущество, которого не имели мыслители будущего, родившиеся и жившие в монетарном обществе. Блестящей иллюстрацией опасений, испытываемых древними греками, служит один из самых известных мифов — миф о царе Мидасе.

Мидас был правителем Фригии и владельцем прекрасного сада, где «растут дикие розы с шестьюдесятью лепестками. Запах их гораздо сильнее запаха прочих роз». Однажды днем Мидас обнаружил у себя в саду резвящегося среди роз сатира по имени Силен, который отбился от свиты Диониса. Мидас велел схватить Силена, чтобы выпытать у него древние тайны. Первым делом он спросил у сатира, что для человека лучше всего на свете. Силен сразу догадался, что царь — деспот, к тому же жадный и не слишком умный. Поэтому он дал Мидасу совсем не такой ответ, какого тот от него ждал, — не конкретный, а абстрактно-философский: лучше всего для человека вообще не рождаться на свет. Ну, а если уж не повезло и ты все-таки родился, в этом случае самое лучшее — поскорее скончаться. Нечего и говорить, что Мидаса подобный ответ не устраивал, о чем он немедленно сообщил Силену. «Ладно, — сказал сатир, — будь по-твоему. Если ты меня отпустишь, я исполню одно твое желание. И если ты мудр, то сам выберешь, что для тебя лучше всего на свете!» Мидас, разумеется, считал, что в жизни нет ничего лучше богатства, и пожелал, чтобы все, к чему он ни прикоснется, превращалось в золото. Сатир исполнил свое обещание, и поначалу Мидас был в восторге. Стоило ему отломить от дерева веточку, и она в его руках мгновенно превратилась в золотую! Он поднял с земли ком глины и понял, что держит в руках увесистый слиток золота. Взял в руки яблоко, и, разумеется, оно тут же стало золотым — точь-в-точь как знаменитые яблоки Гесперид. Жадный царь был опьянен своим новым даром: «сам постигает едва совершенье мечты, претворяя в золото все». Чтобы отпраздновать нежданно свалившееся богатство, Мидас повелел устроить пир. И вот на пиру и выяснилось, что его дар — на самом деле не дар, а проклятие. Взятый в руку хлеб превращался в золото, а поднесенное к губам вино расплавленным металлом лилось мимо губ. В более поздних версиях мифа Мидас совершил страшную ошибку, поцеловав свою дочь, отчего та превратилась в холодную сияющую статую. Проклиная себя, царь «этой нежданной бедой поражен — и богатый и бедный, — / Жаждет бежать от богатств и, чего пожелал, ненавидит». Он молил богов, чтобы они избавили его от ужасного дара, — и, к счастью для царя, Дионис сжалился над ним. Он повелел Мидасу отправиться к истоку реки Пактол в Лидии и искупаться, чтобы смыть с себя проклятие. Мидас так и поступил, передав свой «дар» реке, и она стала источником серебра и золота, из которого в Древней Греции чеканили первые монеты, — иными словами, река стала источником сомнительного приобретения, которым впоследствии будет пользоваться практически все человечество.

Основная тема мифа о Мидасе — это деньги и тенденция сводить все, что окружает человека в мире, к единственному измерению: универсальной экономической ценности. Прикосновения Мидаса (деньги) сводят все разнообразие жизни — ветку, яблоко, хлеб и вино, даже близких людей — к одной-единственной безжизненной субстанции. В природе существует множество материалов, а в традиционном обществе — множество измерений общественной ценности. Но монетарное общество насаждает искусственную одномерность. Денежная логика, поняли древние греки, требует, чтобы всему была назначена цена и чтобы все думали обо всем только в одном измерении — с точки зрения ценности. Сама по себе идея единой экономической ценности представлялась грекам не менее привлекательной, чем представляется живущим сегодня людям. Единая мера, которую можно использовать как критерий оценки любого решения, — отличная вещь для организации сложной экономики. Однако у греков она вызывала и опасения. Правда ли, что деньги можно использовать для решения всего спектра вопросов — от того, сколько куриц отнести на рынок для продажи, до того, за кого выдать замуж дочь? И это не говоря уже о том, правильно ли человек живет, не нарушает ли божественный порядок мироздания? Аристофан, пытаясь сгладить опасения, пошел традиционным путем комедии, описав, как Геракл объясняет Дионису, что теперь переправа через реку Стикс платная и Харон требует деньги вперед. Даже в загробном мире деньги использовались для организации повседневной деятельности.

Никола Пуссен, Мидас и Вакх. 1629-1630

Впрочем, миф о Мидасе гораздо более категоричен. Повсеместное применение новой идеи экономической ценности создает серьезную проблему: в ней нет никаких встроенных ограничений на потребление, накопление и погоню за высоким положением. Мидас ведь не просто хотел немного золота. Он хотел превращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся, потому что только это гарантировало ему, что он останется самым богатым человеком в любых условиях, а это лучшее, чего может пожелать для себя человек. В традиционных обществах существовали ограничения, определяемые общественными обязательствами земледельцев перед вождями, вождей перед жрецами и так далее. А вот денежное общество, опасались греки, подобных ограничений не предусматривает. Не существует предела накоплению богатства, а поскольку статус в денежном обществе — вещь по определению относительная, а не абсолютная, то подобное общество рискует превратиться в бесконечное соревнование всех со всеми. «Но никогда никто сыт не бывал тобой», — говорит герой Аристофана Хремил богу богатства Плутосу. «Всем другим на свете пресыщаются» — и чем-нибудь нематериальным вроде почета, и чем-то вполне приземленным вроде чечевицы.[…]

Впрочем, греки опасались даже не этого, а кое-чего похуже: что отсутствие предела в накоплении денег сметет пределы и в методах их получения. С этой точки зрения Мидас стоит особняком: уникальная возможность сама упала ему в руки. Однако в реальном мире, где нет выполняющих желания сатиров, люди будут готовы на что угодно, лишь бы разбогатеть, — этого-то и боялись древние греки. Избыточное накопление, потребление и борьба за статус по сей день остаются серьезнейшей проблемой. Современные мыслители называют нескольких вероятных виновников подобного положения вещей. «Сегодня логика покупки и продажи не ограничивается только материальными товарами, а приобретает все большее влияние на жизнь в целом, — сокрушается американский философ Майкл Сандел в своей работе «Чего не купишь за деньги». — Сейчас самое время спросить себя: хотим ли мы так жить?» Иначе выражаясь, проблема — в рынке, и мы должны сознательно решить, куда ему позволен доступ, а куда нет. «Достаточно — это сколько?» — вопрошают в одноименной книге британские мыслители Роберт и Эдвард Скидельски, а затем высказываются в том смысле, что ответ на этот вопрос лежит в плоскости этики, определяющей, что такое по-настоящему достойная жизнь. Надеяться, что рыночные механизмы сами наложат на себя ограничения, бесполезно: это несбыточная мечта. Что нам необходимо, так это четкое определение, что мы считаем хорошим и плохим, и достаточная твердость духа, чтобы отстаивать свои убеждения. Зато нейробиологи, как и следящие за их исследованиями экономисты, считают вопросы Сандела и Скидельски бессмысленными. Рынки и этика — это лишь пена на поверхности общественной жизни. Бороться за улучшение своего положения человека вынуждает инстинкт, поскольку в ходе эволюции выживали те особи, которые сумели получить преимущественный доступ к пище и лучшим половым партнерам. То есть проблема в эволюции, а с ней бороться глупо.

«Деньги — это общественная технология, которая зависит от других людей. Но при этом она изолирует нас от других людей, поскольку сводит многообразие человеческих отношений в одномерность чисто финансовых»

Подозрения греков, что бесконтрольные амбиции — это не так уж и хорошо, показывают, что этому спору уже многие тысячи лет. А поскольку древние греки стояли в историческом эпицентре возникновения денег, то у них сложилась своя точка зрения на эту проблему. Дело не в рынках, не в морали и не в человеческой природе — дело в самих деньгах. Отсутствие ограничений проистекает из тех самых идей, что и делают эту социальную технологию уникальной. Греки понимали, что жизнь в денежном обществе автоматически означает согласие с идеей универсальной экономической ценности, а также с возможностью измерения этой ценности и ее передачи от одного человека другому. Именно этим денежное общество и отличается от предыдущих форм организации общественно-экономической жизни. Стоит обществу принять эти идеи, и все остальное следует само собой. Поскольку у экономической ценности нет границ, в денежном обществе нет и какого-либо фиксированного ориентира. Отсюда ведет происхождение рыночный империализм, бесконечная погоня за статусом и неутолимая жажда денег.

Придя в результате скрупулезного анализа и к подобным выводам, древние греки решили, что деньги — не просто далекий от идеала, но и вообще нежизнеспособный механизм организации общества. По сути дела, деньги вступали в противоречие сами с собой. Аристотель ссылается на историю Мидаса как на иллюстрацию взглядов сторонников номинализма, согласно которому экономическая ценность является общественным изобретением, а не естественным свойством. Денежное богатство, утверждает он, отличается от реальных, настоящих, полезных и физически существующих вещей, таких как еда или хворост, — деньги имеют ценность и, более того, могут существовать только в обществе. Если убрать общественный контекст, денежное богатство «может оказаться прямо-таки не имеющим никакого смысла, и человек, обладающий им в преизобилии, может умереть голодной смертью, подобно тому легендарному Мидасу, у которого вследствие ненасытности его желаний все предлагавшиеся ему яства превращались в золото». Деньги и их ценность зависят от людей, однако именно эта способность Мидаса превращать все в золото — то есть применять ко всему идею экономической ценности — и изолировала его в конечном итоге от остальных членов общества. Вот парадокс, который составляет сущность денег. Деньги — это общественная технология, которая зависит от других людей. Но при этом она изолирует нас от других людей, поскольку сводит многообразие человеческих отношений в одномерность чисто финансовых.

Джованни Баттиста Тьеполо, Этеокл и Полиник. 1725-1730

Трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида — пик классической греческой мысли и искусства — постоянно указывают на недостатки подобной модели поведения. Их персонажи достигают своей цели — денег и власти, но платят за это изоляцией от общества и семьи. В наиболее жестоких случаях связь с безжалостной логикой денег указывается напрямую. В произведении Эсхила «Семеро против Фив», когда главный герой Этеокл решает ради наследства пойти войной на собственного брата, хор умоляет его передумать. Это будет, предупреждает он, битва насмерть между ближайшими родственниками: «Вины такой и время не сумеет смыть». И все только ради денег. […]

Но Этеокл объясняет, что он не в силах это сделать — проклятие отца нашептывает ему советы, содержание которых сводится к тому, что так пугало греков в денежном обществе: сначала — деньги, потом — естественный порядок.

Способность денег даровать человеку свободу — от общественных обязательств, даже от обязательств перед семьей — сулила многое. Греки понимали это точно так же, как понимают это все, кто на себе испытал недостатки классовой системы или семейной иерархии. Зато обещание, что эта свобода не затронет древние институты политической и личной безопасности, звучит слишком сладко, чтобы быть правдой. В этом на собственной шкуре убедились герои классических трагедий и Мидас, познавший посреди всего своего золота немыслимое одиночество.

Спартанское решение

В Древней Греции споры по поводу денег были предметом не только философских размышлений, но и активных политических дебатов. Сразу после изобретения денег контраст между традиционным и денежным обществом проявился чрезвычайно выпукло. Там, где негативные последствия появления денег перевешивали, по мнению населения, позитивные, недовольство выплескивалось за пределы академии и симпозиума — в суды и на поле боя. И хотя с самой проработанной критикой денежного общества выступили афинские мудрецы, на практике самая жесткая реакция возникла не в Афинах, а в полисе, всегда соперничавшем с Афинами, — в Спарте. С определенной точки зрения это вполне объяснимо: Спарта была тоталитарным государством, гораздо более агрессивным, чем «культурный центр всей Греции». И действительно, государственное устройство Спарты уже многим из современников казалось воплощением опасного фанатизма. Ведь именно в Спарте было принято умерщвлять младенцев, по мнению представителей государства, родившихся недостаточно сильными, чтобы стать воинами, а выживших с семилетнего возраста подвергать суровой муштровке. В двенадцать лет детей забирали у родителей, да и сам институт семьи активно подавлялся — ему предпочитали совместное проживание в военного образца казармах и поголовное, беспрекословное подчинение государству. Удивительным на этом фоне выглядит реально существовавшее и закрепленное законом равенство полов, однако наравне с ним существовала и жесткая кастовая система, в рамках которой низшие классы терпели откровенно варварское обращение со стороны аристократии.

Однако для многих древних мыслителей подобная модель государства с его четко прописанными правилами поведения, основанными на соблюдении традиций, обычаев и слепом следовании укоренившимся предрассудкам, представляла собой «исторический пример идеального общества». Во всяком случае, так считали сами спартанцы. Бесспорным доказательством того, что это именно так, служил им тот факт, что их режим якобы без всяких реформ и трансформаций просуществовал на протяжении четырех веков. В качестве еще одного доказательства они приводили победу над Афинами в решающей битве в конце V века до н. э. Поэтому нам понятна реакция спартанцев на возникновение денег, в том числе на нежелательные аспекты этого явления, — несравненно более «экстремальная», нежели у их оппонентов, демократов-афинян. Ведь если задуматься, какую пользу может принести идеальному обществу такое изобретение, как деньги? Разве истинная свобода — не та, какую дарует принадлежность к казарме, к роду и к числу граждан Спарты? И какая еще нужна стабильность, кроме государственного устройства, неизменного на протяжении четырех веков? Вывод очевиден — идеальное общество не нуждается в подобном изобретении. Уверенная в совершенстве своей традиционной общественной структуры, Спарта отказалась от использования денег. Поэтому в критический момент Пелопонесской войны, когда спартанцы одержали победу над союзниками Афин — Мантинеей, они использовали еще один, дополнительный способ унизить побежденных. Помимо применения стандартной «процедуры» — сровнять город с землей и насильно переселить выживших, — спартанцы отменили деньги. В каком-то смысле стратегия полного уничтожения денег может быть расценена как пример «продвинутости» спартанской политики. Отмена денег означала, что Мантинея сравнялась с покорившем ее идеальным обществом, — возможно, это был первый в истории случай послевоенной международной помощи в развитии.

Луиджи Муссини, Спартанский мальчик наблюдает последствия чрезмерного потребления алкоголя, 1850

Спартанцы верили, что единственный способ, позволяющий побороть недостатки денег, заключается в том, чтобы полностью избавиться от них и вернуться к традиционному общественному укладу. Аналогичная стратегия будет периодически пользоваться популярностью и в будущем. В Древнем мире даже Платон, величайший из афинских мыслителей, выказывал свое восхищение ею. Хотя в утопичном «Государстве» до отмены денег дело не доходило, автор утверждал, что количество денег, так же как и обменный курс, необходимо строго регулировать, а высшая каста граждан и вовсе не должна пользоваться деньгами. Сам по себе спартанский подход к проблеме денег логически безупречен. Если институты традиционного общества задуманы достаточно умно, то в деньгах просто-напросто нет никакой необходимости. Разумеется, всегда остается шанс, что даже в совершенном обществе с его совершенными институтами несовершенные люди все испортят. Как следствие, спартанская стратегия оказалась наиболее популярной в тех школах мысли, которые считали, что человечество в целом состоит из хороших людей, — на Западе такой школой был, например, социализм.

В XVI веке Томас Мор описывает, как жители его Утопии приносят плоды своего труда на общий склад, откуда каждый может взять то, что ему нужно, и как складывается «общность жизни и питания при полном отсутствии денежного обращения». В свою очередь квакер и автор памфлетов Джон Беллерс, живший в XVII веке, хотя и признает, что от денег есть польза и что они могут быть вполне привлекательны, все-таки надеялся увидеть мир без них. «Деньги для политического организма то же, что костыль для физического организма калеки, но если организм здоров, костыль является только помехой», — поясняет он. В XIX веке Карл Маркс и Фридрих Энгельс приходят к выводу: то, что на заре торговой экономики было просто помехой, в эпоху развитого промышленного капитализма становится откровенно опасным. Для них деньги означали экономическую свободу, однако в капиталистическом понимании: буржуазия свободна в своем праве эксплуатировать пролетариат. Зато в социалистическом обществе каждый свободен реализовать свой человеческий потенциал. Деньги служат отражением безличных и бесчеловечных отношений, скрепляющих экономическую машину буржуазного общества и, как заявляют авторы «Манифеста Коммунистической партии», не оставляющих «между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана»». В социалистическом раю отношения должны были быть естественными и человеческими, утверждают они. Деньги в том виде, в каком они существуют в капиталистических экономиках, прямо противоречат целям коммунистического проекта — как следствие, в социалистическом раю они просто не нужны. В ХХ веке один коммунистический режим попытался применить спартанскую стратегию на практике — и обнаружил, что в реальности все не так просто. Тогда произошла ее замена на другую, не менее общую, — не отмены денег, но их сдерживания.

Советское решение

[…]В период военного коммунизма — сразу после социалистической революции — молодая Советская Республика опробовала более радикальный спартанский метод, подразумевающий полную отмену денег. Выступая в 1918 году на I Всероссийском съезде Советов народного хозяйства, комиссар финансов заявил: «В социалистическом обществе финансы существовать не должны, и поэтому я прошу прощения за их существование и за мое собственное присутствие здесь». Новый режим работал так, что комиссару не пришлось краснеть от стыда особенно долго. В течение двух месяцев после революции все банки были национализированы; в течение трех — аннулированы все государственные займы. В июне 1919 года Всероссийский Центральный Исполнительный комитет (ВЦИК) обратился к Народному комиссариату финансов с призывом «работать над установкой безденежных соглашений в направлении полной отмены денег». К концу 1920-го комиссариат доложил, что процесс идет полным ходом. В рамках финансирования военных действий — в стране все еще шла Гражданская война между красными и белыми — комиссариат, по его словам, безжалостно «эксплуатировал денежную систему». Подобные действия должны были в конечном итоге привести к «прогрессирующему обесцениванию, а затем и полному исчезновению денег».

Однако более прагматично настроенные элементы общества относились к этой затее с изрядной долей скепсиса. Сам Ленин предостерегал соратников от применения спартанской стратегии. Еще Маркс и Энгельс, отмечал он, говорили, что построение истинного социализма займет время — и в этот период деньги, величайшее оружие буржуазии, будут оставаться необходимым средством для координации деятельности в стране и для торговли с зарубежными державами, в которых пока еще не вспыхнуло пламя революции. «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира», — успокаивал он однопартийцев в статье «О значении золота теперь и после полной победы социализма». Однако пока этот момент не наступил, от денег отказываться рановато: с волками жить — по-волчьи выть. Новый режим постиг мудрость этого совета не сразу. Самым заметным последствием действий комиссариата финансов по «эксплуатации» денежной системы стал коллапс сельскохозяйственного и промышленного производства. Но к началу 1921 года была подготовлена прямо противоположная программа действий. О полном пересмотре денежной политики первыми услышали делегаты IX Всероссийского съезда Советов, прошедшего в декабре того же года. С высокой трибуны им объявили о приоритете «перехода к стабильной денежной единице, жизненно необходимой для поддержания торгового оборота между мелкими экономическими объединениями». Банки вернулись. Деньги в конце концов было решено не отменять.

С.М. Луппов, Спортивные игры на стадионе. 1927

Первое в мире коммунистическое общество напоролось на рога фундаментального парадокса. С одной стороны, социалистическая экономика, включающая в себя такие капиталистические изобретения, как деньги и финансовые операции, выглядела откровенным оксюмороном. С другой, как показал опыт военного коммунизма, отмена денег оставалась — во всяком случае пока — несбыточной мечтой. Следовательно, необходимо было найти компромисс. Деньги продолжат существовать — однако их власть будет сильно ограничена. В этом и заключалась суть советской стратегии — минимизировать воздействие денег как гаранта свободы, одновременно максимально укрепив их влияние как фактора стабильности. Иначе говоря, это было частичное возвращение от монетарного общества к традиционному. Разумеется, ценности, которые следовало защищать от денег, были совсем не те, какие существовали в России до революции 1917 года. Их место заняли политические приоритеты революции. Требовалось создать систему «дамб и каналов», чтобы деньги не затапливали каждый уголок общества, как в капиталистических странах, а текли только туда, где это шло на пользу строительства социализма. Как выразился преемник Ленина И.В. Сталин, деньги стали «тем инструментом буржуазной экономики, который взяла в свои руки советская власть и приспособила к интересам социализма». […]

«Спартанская стратегия оказалась наиболее популярной в тех школах мысли, которые считали, что человечество в целом состоит из хороших людей, — на Западе такой школой был, например, социализм»

Для практической реализации советской стратегии сдерживания применялось два подхода, каждый из которых достиг апогея к концу 1920-х годов. Согласно первому во всех экономических решениях деньгам и финансовой деятельности как таковой отводилась второстепенная роль. Приоритеты устанавливает План партии, но ни сам этот План, ни созданная для его реализации система централизованного управления не определяются в денежных терминах. Превалируют физические понятия: количество продукции, технологические коэффициенты. Функция денег — вести учет, а не управлять. Годовой бюджет предприятия формировался исходя из пунктов техпромфинплана, а финансам оставалось плестись за ним в хвосте. Руководящую должность в компании занимал инженер или технолог. По сути, финансовая деятельность компании была сведена к упражнениям в бухгалтерском учете, а такой влиятельной на Западе фигуры, как главный финансовый директор, не существовало вовсе. Финансовый сектор был основательно выпотрошен. Банки не изучали проекты для финансирования и не следили за выплатой кредитов — они просто создавали деньги, чтобы по первому требованию инженера выдавать их для оплаты. Весь процесс действовал в автоматическом режиме. Цель этой стратегии заключалась в том, чтобы, лишив банки квалифицированного персонала и ответственности, исключить всякую вероятность того, что они помешают организации экономики в соответствии с Планом.

Неизбежным результатом навязывания деньгам пассивной роли в экономике стал взрывной рост их количества. Во главе компаний стояли инженеры, которых мольбы банкиров об экономической целесообразности абсолютно не трогали. Банкиры периодически просили предприятия не наращивать производство так активно — это требовало новых денег, которыми они по закону обязаны были финансировать промышленный рост, — но поскольку значение имело только производство, а не деньги, их никто не слушал. Позицию директоров предприятий по этому вопросу советский банкир выразил в следующих словах: «Давайте построим заводы, давайте произведем больше товаров; победителей не судят». Возникший в результате приток денег увеличил потребность во второй части советской стратегии — наложении все более строгих ограничений на использование денег. С вводом первого пятилетнего плана в 1928 году и кредитной реформой, проведенной в 1930-м, деньги — несмотря на то что они и так играли пассивную роль — постепенно начали выводиться из разных сфер экономики. Деньги все меньше и меньше выполняли функцию организующей технологии: вместо них за ниточки дергал План, которому помогала постоянно усложняющаяся система талонов и привилегий, выделяемых определенным группам граждан или членам определенных объединений типа профсоюзов. Даже базовый компонент денег — концепция универсальной экономической ценности — утратил значение. Многие товары и услуги не имели цены, поскольку их нельзя было ни купить, ни продать за деньги. Остальные товары имели цену, назначенную свыше, и доступ к ним был ограничен. Таким образом, роль денег как универсального эквивалента превратилась в чистую фикцию.

И спартанское решение отмены денег, и советский подход сдерживания имеют одну общую черту — они нацелены на частичное или полное выхолащивание сущности денег, базирующейся на концепции универсальной экономической ценности. И хотя сегодня сторонников полной отмены денег немного, идея ограничения денег вполне жива — философа Майкла Сендела в сентябре 2012 года даже приглашали выступить по этому вопросу на ежегодной конференции крупнейшей оппозиционной партии Великобритании. Однако практические методы претворения этой идеи в жизнь от мыслителей по-прежнему ускользают.

Спарта — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Спа́рта (др.-греч. Σπάρτη, лат. Sparta), или Лакедемóн (др.-греч. Λακεδαίμων, лат. Lacedaemon) — древнее государство в Греции в области Лакония на юге полуострова Пелопоннес, в долине Эврота.

Государственное устройство

Древняя Спарта — образец аристократического государства, которое в целях подавления огромной массы подневольного населения (илотов) сдерживало развитие частной собственности и успешно пыталось сохранить равенство среди самих спартанцев. Организация политической власти у спартанцев была типичной для периода распада племенного строя: два родоплеменных вождя (возможно, как результат объединения ахейских и дорийских племён), совет старейшин, народное собрание. В VI веке до н. э. сложился так называемый «ликургов строй» (установление илотии, укрепление влияния общины Спарты путём уравнивания их в экономическом отношении и политических правах и превращения этой общины в военный лагерь). Во главе государства стояли два архагета, которые выбирались каждый год путём гадания по звёздам. Им подчинялось войско, и они имели право на большую часть военной добычи, обладали правом жизни и смерти в походах.

Должности и органы власти:

• Апелла — народное собрание (все полноправные спартиаты мужского пола, достигшие 30-летнего возраста).
• Цари Спарты — Спартой правили всегда два царя из двух династий: Агиадов и Эврипонтидов. Обе династии пошли от царя Аристодема. В случае войны один из царей шёл в поход, а другой оставался в Спарте.
• Эфоры — выборные должности, в руках которых сосредоточивалась судебная власть (всего было 5 эфоров, два из которых в случае войны сопровождали царя в походе).
• Герусия — высший правительственный орган в Спарте, совет старейшин. Герусия состояла из 30 человек (28 геронтов в возрасте старше 60 лет, избиравшихся пожизненно, и 2 царя).
• Наварх — одна из высших военных должностей Спарты. Наварх командовал спартанским флотом и имел очень широкие полномочия, иногда даже выходившие за пределы чисто военных (Аристотель называл власть наварха «чуть ли не второй царской властью»^[1]). Навархом был, например, один из наиболее известных спартанских полководцев — Лисандр.
• Гиппагреты — трое 30-летних юношей, избранных эфорами^[2], и гиппеи, «всадники» — 300 юношей моложе 30 лет, избранных гиппагретами^[3].

История

Доисторическая эпоха

На лаконские земли, где первоначально жили лелеги, прибыли ахейцы из царского рода, родственного Персеиде, место которых позднее заняли Пелопиды. После завоевания Пелопоннеса дорийцами, Лакония, наименее плодородная и незначительная область, вследствие обмана, досталась несовершеннолетним сыновьям Аристодема, Еврисфену и Проклу из рода Гераклидов. От них произошли династии Агиадов (от имени Агида, сына Еврисфена) и Еврипонтидов (от имени Еврипонта, внука Прокла).

Главным городом Лаконии вскоре стала Спарта, расположенная вблизи древних Амикл, которые, как и остальные ахейские города, потеряли свои политические права. Наряду с господствующими дорийцами

История Древней Спарты | Живая наука

Спарта — город в Лаконии, на Пелопоннесе в Греции. В древности это был могущественный город-государство со знаменитыми военными традициями. Древние писатели иногда называли его Лакедемон, а его жителей — лакедемонянами.

Спарта достигла пика своего могущества в 404 г. до н. Э. после победы над Афинами во второй Пелопоннесской войне. Когда он был в расцвете сил, в Спарте не было городских стен; его жители, по-видимому, предпочитали защищать его людьми, а не минометами.Однако через несколько десятилетий, после поражения от фиванцев в битве при Левктре, город оказался во «второстепенной державе» — статус, из которого он так и не восстановился.

Доблесть и бесстрашие воинов Спарты на протяжении тысячелетий вдохновляли западный мир и даже в 21 веке были включены в голливудские фильмы, такие как «300» и футуристический сериал видеоигр «Halo» (где группа супер- солдат называют «спартанцами»).

Тем не менее, реальная история города сложнее, чем кажется в популярной мифологии.Задача отделить реальное о спартанцах от мифов усложнилась, поскольку многие из древних рассказов были написаны не спартанцами. Таким образом, их нужно принимать с определенной долей скепсиса.

Руины древнего театра находятся недалеко от современного города Спарта, Греция. (Изображение предоставлено: Панос Карас Shutterstock)

Ранняя Спарта

Хотя город Спарта не был построен до первого тысячелетия до нашей эры, недавние археологические открытия показывают, что Спарта была важным местом, по крайней мере, еще 3500 лет назад.В 2015 году всего в 7,5 милях (12 км) от места, где был построен город Спарта, был обнаружен 10-комнатный дворцовый комплекс, содержащий древние записи, написанные шрифтом, который археологи называют «линейной B». Также во дворце были обнаружены фрески, культовая чаша с головой быка и бронзовыми мечами. [На фотографиях: обнаружен спартанский храм и культовые артефакты]

Дворец сгорел в XIV веке до нашей эры. Предположительно существовал более старый спартанский город, расположенный где-то около 3500-летнего дворца, но не там, где в первом тысячелетии до нашей эры.К. Спарта была построена позже. Дальнейшие раскопки могут показать, где находится этот старый город.

Неясно, сколько людей продолжало жить в этом районе после того, как дворец сгорел. Недавние исследования показывают, что засуха, длившаяся три столетия, поразила Грецию примерно в то время, когда сгорел спартанский дворец.

Археологи действительно знают, что где-то в раннем железном веке, после 1000 г. до н.э., четыре деревни — Лимна, Питана, Мезоа и Киносура, расположенные недалеко от того места, которое должно было стать спартанским акрополем, — объединились, чтобы сформировать новую Спарту.

Историк Найджел Кеннелл в своей книге «Спартанцы: новая история» (John Wiley & Sons, 2010) пишет, что расположение города в плодородной долине Евротас давало его жителям доступ к изобилию продуктов питания, что не нравилось его местным соперникам. . Даже название Спарта происходит от глагола, означающего «я сею» или «сеять».

Хотя Спарта прилагала усилия для консолидации своей территории в Лаконии, мы также знаем, что на этом раннем этапе жители города, похоже, гордились своими артистическими способностями.Спарта была известна своей поэзией и гончарными изделиями, ее изделия находили в таких далеких местах, как Кирена (в Ливии) и остров Самос, недалеко от побережья современной Турции. Исследователь Константинос Копаниас отмечает в журнальной статье 2009 года, что вплоть до шестого века до нашей эры в Спарте, по-видимому, была мастерская по изготовлению слоновой кости. Сохранившиеся слоновые кости из святилища Артемиды Ортии в Спарте изображают птиц, мужские и женские фигуры и даже «древо жизни» или «священное дерево».

Поэзия была еще одним ключевым ранним спартанским достижением.«На самом деле у нас больше свидетельств поэтической деятельности в Спарте в седьмом веке, чем в любом другом греческом государстве, включая Афины», — пишет историк Честер Старр в главе книги «Спарта» (Edinburgh University Press, 2002).

Хотя большая часть этой поэзии сохранилась в фрагментарной форме, а некоторые из них, например, из Тиртея, отражают развитие боевых ценностей, которыми прославилась Спарта, есть также произведения, которые, по-видимому, отражают общество, озабоченное искусством, скорее чем просто война.

Особенно выделяется этот отрывок из поэта Алькмана, который он написал для спартанского фестиваля. Это относится к девушке из хора по имени «Агидо». Алкман был спартанским поэтом, жившим в седьмом веке до нашей эры.

Есть такая вещь, как возмездие от богов. Счастлив тот, кто в здравом уме плетет день непететым. Я пою свет Агидо. Я вижу его, как солнце, которого Агидо призывает явиться и стать свидетелем для нас. Но славная хористка запрещает мне ни хвалить, ни винить ее.Ибо она кажется такой выдающейся, как если бы среди пасущего стада поместили идеальную лошадь, призера с громкими копытами, одну из мечтаний, обитающих под скалой …

(Перевод Глории Феррари, из Alcman и Космос Спарты , University of Chicago Press, 2008)

Спартанская школа — собрание абсолютной педантичности

Это часть I из семи частей серии (I, II, III, IV, V, VI, VII), в которой сравнивается популярное наследие Спарты (воплощенное в фильмах типа 300 ) с историческим древним государством.Сегодня мы собираемся начать с изучения источников нашей информации о Спарте, а затем начнем с самого начала: спартанская система воспитания и обучения, agoge .

Я знал, что в конечном итоге мы пойдем сюда (критика 300 , в частности, была довольно частой просьбой), но я решил переместить это в календаре после прочтения статей о дуэлях в Новой Республике о ценности Спарты . Я не думаю, что какая-либо из статей была настолько исчерпывающей, как могла бы быть, и я чувствовал, что одна из них глубоко ошибалась — скоро станет очень очевидно, какая именно.

Наследие Спарты в американской популярной культуре всегда было заметным, но сейчас оно кажется особенно заметным. Вы видите спартанскую лямбду (Λ для Лакедемон, название территории Спарты) на футболках. Спарта упоминается в мотивационных плакатах о фитнесе. Знаменитые спартанские шутки (например, molon labe — «приди и возьми») превратились в современные политические лозунги. Существует целая популярная серия забегов с полосами препятствий под названием «Спартанская гонка» (злополучная фраза , если я когда-либо слышал ее).

Логотип для гонок с препятствиями «Спартанская гонка». Кажется уместным отметить, что шлем здесь — это шлем Corinthian . Исторически сложилось так, что Спарта более прочно ассоциируется со шлемом пилоса, простым коническим шлемом из бронзы, который сохранял чистоту лица и ушей, но, вероятно, спартанцы носили любой шлем, который им нравился.

Он находит более широкое применение в массовой культуре. Естественно, что главный герой Assassin’s Creed: Odyssey должен был быть спартанцем. Спартанцы — элитная военная сила даже в игре Total War: Rome II (действие которой происходит через столетие после того, как Спарта перестала быть значимой военной силой).Суперсолдаты вселенной Halo , включая главного героя, Мастера Чифа, называются спартанцами. Битва за Фермопилы и ее триста спартанцев (почему я не говорю «спартанцы?», Мы доберемся туда на следующей неделе ) получает дружескую проверку имени в Star Trek: Deep Space Nine и полную, любящую реконструкцию в фильме Cartoon Network Samurai Jack .

Героические спартанцы в сериале « Самурай Джек » от Cartoon Network, «Джек и спартанцы», сезон 2, серия 25.Здесь воссозданы Фемопилы, но злые роботизированные монстры Аку заменяют персидскую армию, что является дегуманизацией, воспринимаемой в самом буквальном смысле .

Освещение всего присутствия Спарты в политике и массовой культуре было бы отдельной серией сообщений, и я здесь не для этого. Я хочу поговорить о фактическом греческом полисе Спарты, а не о городе-государстве нашего воображения (чтобы понять, насколько далека от популярной концепции, позвольте мне отметить, что Спарта не была городом — штата по той простой причине, что в не было города — вместо этого было пять деревень).Итак, мы собираемся упростить: нашей моделью поп-культурного присутствия Спарты будет всего лишь один фильм: 300 режиссера Зака ​​Снайдера.

Как вы можете догадаться, это означает, что 300 получит здесь больше, чем немного. Скажу честно, 300 было для меня большим удовольствием. Я думаю, что я нахожусь в том же положении, что и Дэн Олсен: это глубоко безответственный фильм (и не только потому, что саундтрек был плагиатом), но в отдельности это все еще очень эффективный фильм, который передает силу и эмоции, которые он стремится.

Чтобы подробно рассказать о Спарте, мне потребуется ввести некоторую необычную терминологию — не волнуйтесь, я определю все, когда она впервые появится. Но в качестве ссылки я соединяю этот пост со списком терминологии, ссылка на который есть здесь. Мы не рассмотрим все эти условия сегодня, но мы рассмотрим их в течение следующих нескольких недель.

Хорошо. Давайте начнем.

Слово из наших источников

Но сначала несколько слов о наших источниках.

300 открывается — прежде, чем мы вообще увидим каких-либо персонажей — седым голосом рассказчика, которого мы узнаем Дилиосом, закаленным спартанским воином (историческую фигуру здесь на самом деле звали Аристодем, и мы вернемся к его печальная история позже). Это, по-своему, — первая выдумка из фильма «» — мы получаем нашу историю от обычного парня, воина и спартанца.

Дилиос: То, что 300 хочет, чтобы вы подумали, как наши источники.
Примечание: Дилиос в фильме считается лидером спартанцев после Фермопил.Исторический деятель — Аристодем — был настолько пристыжен, что сознательно покончил жизнь самоубийством персом в битве при Платеях.

На самом деле, наши источники по Спарте по сути не имеют ничего подобного. За одним относительно незначительным (но интересным!) Исключением, спартанцы нам не пишут. В Спарте было мало искусства и почти не было хорошей литературы (есть только два незначительных исключения) — это будет становиться все менее и менее удивительным по мере того, как мы исследуем спартанское общество. Вместо этого мы слышим о Спарте глазами других греческих писателей, прежде всего Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Аристотеля и Плутарха (в хронологическом порядке, а не в порядке важности).

Мы поговорим о Геродоте и его взглядах на Спарту немного позже, когда мы поговорим о боевых достижениях Спарты. Но сейчас я хочу включить остальные четыре, потому что они разделяют набор предубеждений и мнений, о которых нам следует знать.

Говоря прямо, все эти ребята снобы. Фукидид и Ксенофонт были аристократическими афинянами (они должны были быть генералами, , а не простыми солдатами), расстраивали то, что демократия, по их мнению, позволяла непостоянным, необразованным и бедным «массам» принимать решения, которые следовало оставить на их усмотрение. лучше.В некоторых отношениях как в «Никомаховой этике » , так и в своей «Политике » Аристотель кодифицирует это в своем понимании природы добродетели — это наиболее заметно в его обсуждении в конце первой книги о политике в (меньшей ) добродетель, доступная женщинам, детям и рабам. Для этих авторов Спарта — зеркало, в котором отражается политика Афин; хорошее отношение к Спарте — это способ критиковать то, что им не нравится в Афинах (а это демократия).

На фото: Афинская школа Рафаэля. На самом деле, каковы наши источники для Спарты.
Действительно, сюда включены несколько наших источников — Платон, Аристотель и, возможно, Ксенофонт и даже, возможно, Страбон. Не мрачные спартанские воины, а, скорее, избалованные афинские философы (и Ксенофонт, который был одновременно избалованным афинским философом и мрачным афинским солдатом).

Напротив, Плутарх — наш последний источник — пишет о спартанцах (в его Life of Lycurgus и Lysander , а также в Moralia ) примерно через 470 лет после пика спартанской власти и через 300 лет после последнего время Спарта была даже отдаленно важной в военном отношении (он также является богатым грек с хорошими связями).Ко временам Плутарха Спарта превратилась в не более чем туристическую достопримечательность при римском правлении.

Короче говоря, все они свободные, аристократические люди, и они отождествляют себя с заботами и мнениями других свободных, аристократических людей. Ксенофонт был даже дружен с одним из спартанских королей . Как это общество работает для бедного спартанца, раба или негражданина — это просто не то, что ни один этих авторов. Они являются сторонниками спартанского высшего класса (одни больше, чем другие).

Означает ли это, что мы не можем использовать информацию, которую они нам дают? Конечно, нет. Мы можем — с некоторыми оговорками — доверять их фактам, , но нам не нужно доверять их суждениям . Эти люди делают вывод, что Спарта — это фантастический , потому что Спарта кажется фантастическим для таких мужчин, как они — богатых, образованных, взрослых мужчин-граждан. Они также судят о Спарте по ценностям и заботам этого узкого класса людей, который, как мы увидим, вряд ли — единственный способ судить о Спарте.Мы можем использовать факты, которые они нам сообщают — подробности о спартанской культуре, правительстве и так далее, — но мы должны сформировать собственное мнение об обществе, которое они рисуют, исходя из наших собственных ценностей.

(Далее последовало примечание о цитировании — по ходу дела я приведу кучу ссылок на древние источники в традиционном древнем формате — если вы хотите отследить цитирование и не знаете, что такое Hdt. Или Xen. Lac. означает, @me в твиттере (@BretDevereaux), и я могу указать вам правильный путь.Это не исчерпывающий список всего, , но достаточно, чтобы мы все могли удовлетвориться тем, что да, это на самом деле то, что говорят источники, и да, я действительно их читал. Да, даже те, о которых вы не слышали, например, Тиртей и Алкман.)

Картина, как оказалось, довольно мрачная.

Обучение спартанцев

Наш седой спартанский ветеран начинает с подробного описания прогресса Леонида в спартанской системе образования, agoge (ἀγωγή, для любопытных, произносится как «ай-гоу-ГЕЙ» — фильм, естественно, испортил произношение).Фильм определенно знает, что он думает о agoge и спартанском образовании в целом: это классная школа для крутых, заканчивающаяся посвящением, в котором он охотится на гигантского волка и доказывает, что он могучий воин и король. Нам все это показывают всего за две минуты, и нам не рекомендуется слишком много думать об этом. Потому что чем больше думаешь об этом, тем ужаснее осознаешь это. Пришло время отказаться от моей обычной манеры шутить и шутить, это приведет к темному .

(примечание: 300 на самом деле верно в одном пункте: Леонид, вероятно, действительно прошел агоге . В то время как наследники двух наследственных королей Спарты были освобождены от агоге (Plut. Agesilaus 1.1) — возможно, потому, что государство не могло позволить себе так бессердечно рисковать своими жизнями — Леонид был младшим братом и, следовательно, не был исключением (поскольку освобождение распространялось только на старшего сына, а не на его младших братьев).Это неправильно, что он возвращает царя — Леонид был уже взрослым, прежде чем его братья умерли, оставив ему трон.)

Предупреждение о содержании впереди: мы собираемся описать agoge , что означает описание насилия, включая сексуальное насилие (как мы его определили) против детей. Если вы хотите пропустить это, никто не будет винить вас — если вы все еще хотите остаться на той же странице на следующей неделе, просто перейдите к заключению.

Подробности здесь на самом деле не совсем несостоятельны.В возрасте семи лет спартанские мальчики были удалены из своих семей и вместо этого сгруппированы в стада ( agelai ) под присмотром одного взрослого мужчины-спартанца — за исключением наследников двух потомственных королей, которые были освобождены. Порядок поддерживался, позволяя старшим мальчикам бить и хлестать младших (Xen. Lac. 2.2). Мальчиков намеренно недоедали (Plut. Lyc . 17.4; Xen. Lac 2.5-6). Таким образом, их поощряли воровать, чтобы компенсировать разницу, но если их поймали, их жестоко избивали (Plut. Lyc . 17,3-4; Ксен. Лак . 2.6-9).

Даже образцовые мальчики не избежали насилия, так как спартанские юноши ежегодно подвергались порке у алтаря Артемиды Ортии (Plut. Arist. 17.8; Lyc . 18.1; Paus. 3.16.10-11). Плутарх ясно говорит, что это не был легкий ритуал, но что он сам имел свидетелей смерти мальчиков в результате побоев (Plut. Lyc . 18.1; Плутарх, мы должны помнить, написал относительно поздно, так что это возможно, что смертельные случаи, свидетелем которых он был, были продуктом более позднего переосмысления этого ритуала, но ритуал такого рода, по-видимому, существовал даже в классический период, заметьте Xen. Лак . 2.9. Ср. также Cic. Тосканский . 2.34).

Можно с уверенностью предположить, что это были не единственные случаи смерти в агоге . Нам не говорят, но кажется неизбежным, что в системе, которая намеренно недокормляет группы мальчиков, чтобы заставить их воровать, самые слабые и самые маленькие мальчики попадут в спираль неудач, когда нехватка еды приведет к дальнейшей слабости и дальнейшая виктимизация со стороны других мальчиков. Учитывая сильную традицию евгенического детоубийства в Спарте (мы доберемся до этого через пару недель), можно с уверенностью заключить, что это было допустимо.

300 дает нам эту сцену юного Леонида, сражающегося с другим мальчиком в том, что мы должны принять за Панкратион. Но следует подчеркнуть, что большая часть насилия, которое древние источники упоминают в агоге , были не боксерскими поединками между мальчиками одинакового возраста, а жестокими наказаниями, применяемыми к мальчикам более старшего возраста.

Я должен отметить, что, хотя в древности воспитание и обучение в школе, безусловно, было более жестоким, чем то, что мы делаем сейчас, спартанская система была признана ненормально жестокой по отношению к этим мальчикам, даже по стандартам того времени .

Тогда есть вопрос отношений. В возрасте года двенадцать (Plut. Lyc . 17.1) мальчиков в агоге вступили бы в отношения со старшим мужчиной — язык Плутарха совершенно ясно говорит о том, что это сексуальные отношения (обратите внимание также на Элиан VH . 3.10, аналогично тупой). Мы также должны четко понимать язык Плутарха — здесь представлены neoi (νέοι), молодые люди в возрасте от двадцати до двадцати лет, которые в Спарте еще не могут вступить в брак, что частично может объяснить природу этих отношений.

Ксенофон (Xen. Lac . 2.12-14) не соглашается и утверждает, что эти отношения не были сексуальными. Ксенофонт имеет преимущество близости (за 500 лет до Плутарха), но в то же время открыто признает, что широко распространено мнение, что эти отношения были сексуальными, и Ксенофонт прямо пишет в защиту спартанских обычаев. Даже если Ксенофонт прав относительно идеальной природы этих отношений, мы должны предположить, что он не рассказал бы нам о случаях, когда этот идеал был нарушен.

300 охватывает доводы Ксенофонта об отношениях между спартанскими мужчинами и мальчиками в агоге — даже до такой степени, что Леонид позорит афинских «парней-любовников», но мы знаем из наших источников, включая Ксенофонта! — что это была Спарта , а не Афины, которые имели такую ​​репутацию в древности.

Нам говорят, что эти отношения были добровольными, но мы должны подвергнуть сомнению это утверждение во многом так же, как мы обычно цитируем сообщения о «добровольных» браках по договоренности в обществах, где очевидно, что женщины не имеют реальной возможности отказаться, что бы ни говорили правила .Эти спартанские парни должны будут подать заявку на участие в беспорядке ( syssitia — концепция, к которой мы вернемся позже), когда им исполнится двадцать лет — для принятия требуется единогласное голосование существующих членов. Неспособность попасть в какие-либо из этих групп беспорядка привела к потере статуса гражданина — по сути, к полной социальной смерти и постоянному черному пятну на вашей всей семье . В этих условиях, насколько способен двенадцатилетний мальчик отказаться от отношений со старшим спартанцем, который обещает спонсировать его в его syssitia ? Или кто требует секса в обмен на это?

Итак, мы совершенно ясно ясно: нет двенадцатилетний мальчик может согласиться на это, ни сейчас, ни когда-либо, ни при каких обстоятельствах.

Обряд перехода для старших мальчиков в агоге был членством в криптеи (κρυπτεία). Неясно, прошли бы все молодые люди через этот обряд посвящения или только самый многообещающий (Plut. Lyc . 28.2 подразумевает, что это был лучший, Платон, Законы 633, кажется, подразумевают, что довольно распространенный обряд посвящения; современных ученых Картледж, Спарта и Лакония (1979) следует за Жанмером (1913), рассматривая его как общий институт, и я согласен).Плутарх пытается датировать это учреждение 460-ми годами, а не рассматривать его как часть первоначальной спартанской конституции, но этого не может быть, поскольку Геродот, кажется, знает о нем (Hdt. 4.146.2) и считает, что это уже старый обычай .

Леонид, скрывающийся в пустыне в рамках своего посвящения в Криптею. Я считаю необходимым отметить: неважно, насколько вы «крутые» или обученные, ночевка в морозных условиях только в набедренной повязке убьет вас.При гипотермии все равно, сколько повторений вы можете сделать.

Что делает krypteia ? Они уходили в сельскую местность (работали илоты, низший класс рабов, который мы обсудим более подробно в следующем посте), скрывался днем ​​и ночью, выходили и убивали всех обнаруженных илотов или тех, кто, по их мнению, проявлял независимость. духа (Plut Lyc 28), по сути, действуя как тайная полиция, чтобы держать илотов в узде посредством образцовых убийств. Мы вернемся в более позднем посте, чтобы взглянуть на это учреждение глазами знатока.

Это, пожалуй, самый яркий способ, которым 300 приукрашивает agoge . В фильме Леонид получает высшее образование, убивая охотившегося за ним волка. Но почти наверняка, настоящий Леонид закончил свое спартанское обучение, преследуя и убивая невооруженного, необученного человека ночью. Кто-то сын матери, кто-то брат сестры, кто-то отец ребенка. Наш герой, дамы и господа.

Только представьте себе эту сцену, но вместо грозного волка это напуганный и растерянный, невооруженный и необученный человек, идущий по ночам домой по своим делам.

Но подождите — убив грозного и опасного волка, мы можем представить, как это может подготовить человека к битве или доказать его храбрость. Но почему Леонид, который к этому моменту прошел через десять лет боевой подготовки и вооружен , должен убить невооруженного, неподготовленного , и не предупрежденного порабощенного человека, чтобы стать полноценным спартиатом?

Что доказывает простое убийство?

Воспитание и дети-солдаты

До сих пор мы обсуждали эту «образовательную» систему довольно прямо, просто описывая ее элементы.Проведение современных параллелей может помочь нам понять, что делает agoge , что это такое , почему он работает именно так и что мы можем об этом подумать.

Ближайшие к Спартанцам современные учреждения agoge — это системы для обучения и воспитания детей-солдат и террористов. Действительно, параллели не просто близкие, а почти точные.

(В мире существует поистине удручающее разнообразие групп, которые все еще используют детей-солдат, часто в ужасающе молодом возрасте.Я попытался, чтобы как можно глубже укоренить это сравнение, прочитать о них настолько широко, насколько у меня было время. Нижеследующее основано главным образом, но не исключительно на А. Хонване, Child Soldie

The Warrior State of Ancient Greece Дункана Райана

Спарта, без всяких сомнений, входит в число обществ древнего мира, которые вдохновляли самое чудо и изумление на протяжении всей истории. Возникнув на полуострове Пелопоннес на крайнем юге Греции во времена средневековья греков, это общество стало самым известным из городов-государств Древней Греции благодаря своей выдающейся военной доблести и легендарному отказу от несущественного.

В древнегреческой истории спартанцы занимают особое место как один из народов, оказавших наибольшее влияние на историю Греции, какой мы ее знаем сегодня. От великих подвигов, таких как последний бой Леонида и его королевской гвардии при Фермопилах до великой Пелопоннесской войны и даже в дипломатических достижениях с Персидской империей, Спарта во все эпохи древнегреческой истории была одной из великих определяющих сил.

В этой краткой истории Спарты теперь делается попытка сделать замечательную историю одного из величайших воинских обществ в истории легко доступной для читателя, не имеющего специальных знаний о древней Спарте.Спарта: Воинское государство Древней Греции задумано как учебник по спартанской истории и как основа, на которой читатели могут выбрать более глубокое понимание этого невероятного города-государства. В нем вы найдете описания известных сражений, известных спартанцев, основных событий в спартанской истории и краткое изложение характера и природы этого древнего пелопоннесского города-государства.

От вторжения дорийцев и реформ Ликурга до упадка Спарты после битвы при Левктре и ее последующего присоединения к Римской империи, эта короткая история проведет читателя через все части спартанской истории, предоставив много увлекательной информации о спартанцах. как идет.Вот некоторые важные события, о которых идет речь:

— Истоки Спарты, включая миграцию дорийцев на Пелопоннес, исторический разрыв между гомеровскими и классическими спартанцами и реформы спартанского законодателя Ликурга.

— Греко-персидские войны, в том числе знаменитый последний бой Леонида при Фермопилах и возможная победа над Персией при Платеях.

— Пелопоннесская война, в которой Афины и Спарта, две великие державы древнегреческой истории, сражались друг с другом за власть над Грецией.

— Битва при Левктре и упадок Спарты, описывающая падение Спарты от власти во время господства Фив и поражение спартанских войск от рук фиванского генерала Эпаминонда.

Поскольку история Спарты — это больше, чем просто конкретные события, разделы также посвящены природе жизни и общества в Спарте, построению спартанской армии, тщательному обучению молодых людей города закаленным воинам и Значение Спарты как археологического памятника.

Если вы любитель древнегреческой истории или просто любитель истории, игра «Спарта: военное государство Древней Греции» была написана специально, чтобы дать вам более полное представление об одном из самых выдающихся милитаристских обществ древнего мира.